ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

Действительным поводом для выхода «красных» в штормовое море было желание командования проверить умение кораблей ходить в строю при любых условиях: в темноте, на высокой волне, вдали от родного берега. Учились движению в строю стальные громады водоизмещением в тысячи тонн; учились своему делу и старые командиры, обстрелянные в гражданской войне, и молодые командиры, только что оставившие школьную скамью; учились и закалённые старослужащие-краснофлотцы и зелёная молодёжь, недавно пришедшая на суда. Весь флот учился у машин и топок, у минных аппаратов и орудий. Корабли быстро снялись с якоря, заняли своё место в строю и двинулись на запад.

Море встретило их штормовым напором ветра, тяжёлыми ударами волн, и на кораблях все подтянулись. Каждая оплошность грозила бедой. Нет ничего страшнее столкновения кораблей на больших скоростях, да ещё в шторм, когда так трудно оказать помощь бедствующему судну. Голоса шторма перекликались над палубами. Всё выше поднимались гребни волн.

Флот большевиков шёл в шторм.

Виктор оставил каюту артиллериста, когда качка была уже довольно сильной. Это была медлительная, тягучая качка, неприятная даже для бывалого человека. Во рту стало сладко, противно, и Виктор поморщился: гадость! Совсем как вчера на «Змее», и некуда уйти от этого отвратительного ощущения. Кругом — железо. Всё задраено. Приторно пахнет машинным маслом. Палуба косит то вправо, то влево. Фу, какая чепуха! Вот тебе и оморячился, вот и привык к болтанке! Даже этим нельзя будет похвалиться перед Фёдором Степановичем…

— Вот именно то, что нам нужно! — сказал кто-то весело.

Два краснофлотца с повязками красного креста поставили возле Виктора изогнутые носилки, а старшина ткнул его пальцем в грудь и решительно заявил:

— Ранен, осколком перебита голень. Доставить в лазарет. Приступаем!

Подбежал ещё один краснофлотец с санитарной повязкой на рукаве:

— Разрешите, товарищ старшина, наложить жгут? Не надо? Есть отставить жгут.

— Я надолго ранен? — спросил Виктор,

— Раненый, не разговаривать! — приказал старшина. — Ты без сознания.

Пришлось подчиниться. Виктора упаковали по всем правилам санитарного искусства, перехватили широкими ремнями поперёк и накрест, превратили в одно целое с носилками, подхватили, понесли, пробежали по узкому коридору и остановились возле люка.

— Приготовиться к спуску раненого в шахту! — приказал старшина.

Носилки немедленно были подхвачены на трос. Краснофлотцы выбрали трос, и Виктор повис в воздухе, покачиваясь, как маятник. Вероятно, со стороны это выглядело довольно любопытно, но Виктору, по правде сказать, было не так весело, как он старался показать. Качка становилась всё сильнее.

— Поехали с орехами! — сказал Виктор и взглянул вниз.

Шахта выходила в какое-то слабо освещённое пространство.

— Травить понемногу! — приказал старшина.

Носилки начали опускаться. Рядом с ними спускался старшина, перебирая одной рукой железные скобы, а другой придерживая носилки, чтобы они не касались стенок шахты.

— Помалу, помалу! — кричал старшина санитарам, работавшим на талях. — Стоп наверху!

Носилки достигли узкого пустого коридора — скучного железного туннеля, тускло освещённого маленькими лампочками.

— Хорошо! — сказал старшина. — Хорошо, да не очень. Неровно идёт спуск, рывками. — И он крикнул вверх: — Выбирать ровнее! Не дёргать! На-чи-най!

Путешествие вверх прошло благополучно, но всё же не удовлетворило старшину. Он дал санитарам несколько советов, показал, как надо перебирать трос.

— Мальчика не можем поднять-опустить плавно, что же будет во время «боя» завтра? Оскандалимся! Повторить!!

— Поехали! — согласился Виктор.

Его спустили в шахту, подняли, снова спустили. По-видимому, старшина кое-чего добился и командовал уже не так сердито. Дело ладилось, но вот старшина заглянул в лицо Виктора и засмеялся:

— Эх, моряк! Все цвета радуги.

— Нет, я ничего, — пролепетал Виктор. — Я могу ещё вверх и вниз. Только ремни немного туго…

— Нет уж, оставим, — не без сожаления решил старшина и быстро распустил ремни. — Ты беги по коридору до конца, поднимись по шахте. Выйдешь к лазарету. Спроси в лазарете лекпома Завьялова. Он тебе кисленького даст.

Коридор длинный-длинный. Шахта… Надо высоко-высоко карабкаться. Наконец-то палуба… Недавно он здесь шёл, как по улице оживлённого города, а сейчас в палубе тихо. Вот и дверь с табличкой «Лазарет». Хорошо бы получить кисленького! Но грудь жадно набрала воздух. Виктор увидел широкий трап, уходивший к люку, накрытому брезентом. Брезент замечательно надувался, хлопал на ветру. Свежий воздух — вот что нужно было Виктору немедленно и в неограниченном количестве! Он, не раздумывая, взбежал по трапу, проскользнул под брезент, очутился на верхней палубе, зажмурился и открыл рот. Славный плотный ветер набросился на него. Он чудесно холодил зубы, освежал, чистил грудь. Казалось, ветер хочет надуть Виктора, как резинового чёртика-пискунчика, и покатить по широкой палубе. Ух, славно! Ух, хорошо!

— Кто такой? — неожиданно спросил голос из темноты.

— Юнга Лесков.

— Где твоё место по тревоге?

— У меня нет места, я вышел подышать.

— Укачивает?

— Немножко.

— Ну, дыши, да не разгуливай. Видишь, что творится. Шторм злее становится… Ага, вот и тревоге отбой!

Виктор недолго оставался в одиночестве. Между полами брезента блеснул свет, несколько человек вышли на верхнюю палубу, заговорили, засмеялись.

Один сказал:

— Добрый ветер! Разве на суше бывает настоящий ветер? Там он непременно с изъяном. То на гору налетит, то о дом поцарапается. А тут цельный, прямо с фабрики.

— Штормит знатно…

Через люк выходили и входили люди. Говорили о шторме, о тревоге, о качке, о концерте или молча прислушивались к шуму волн. Виктор держался в стороне. Ветер, который сначала показался ему тёплым, теперь пронизывал. Виктор спрятал руки в карманы, поднял воротник бушлата, нахохлился, пристукнул зубами, подумал о возвращении вниз, но не решился. Припомнился запах машинного масла, запах железа — фу! Нет, здесь хоть и знобит, зато можно дышать всей грудью.

Он не мог бы сказать, сколько прошло времени. Всё реже слышались голоса у люка. Удачливая волна залетела на борт, доплеснула до Виктора, намочила носки; ногам стало холодно.

На палубу вышли два краснофлотца. Один из них крикнул:

— Кто наверху, входи-заходи!

— Да кому быть-то? Гуляющих не имеется.

— Убирай!..

Не успел Виктор сообразить, в чём дело, как краснофлотцы уже убрали брезент и задраили за собой люк. Стало тихо. Виктор понял, что эта дорога в низы корабля отрезана, и забеспокоился. Во-первых, его, должно быть, уже ждёт тот человек в чёрном дождевике, а во-вторых, мало приятного торчать в одиночку на верхней палубе во время шторма.

«Придётся поискать другой люк, — решил Виктор. — Должен быть ещё люк. Конечно!»

Вглядываясь в темноту, он направился на бак. Одна за другой возникали и скрывались во тьме надстройки, смутно рисовались контуры башен, а люка всё не было, и никто не попадался навстречу. Наконец показалась громада мостика.

— Где же люк? — спросил юнга.

Темнота зашумела. Брызги полетели в лицо. На баке особенно чувствовалась сила шторма. Несколько раз волне удалось положить свою косматую холодную лапу на борт корабля, подкатить белую пену к ногам мальчика.

Виктор придумал: обогнуть мостик и по другому борту пройти на ют к тому люку, через который он впервые попал в низы корабля.

План показался ему неплохим.

Человеку, впервые ступившему на палубу корабля, показалось бы, что всё кругом спит: мирно покачиваются подвесные койки, спокойно светят синие лампочки под железными подволоками, тихо, усыпляюще гудят вентиляторы… Но отдыхают лишь свободные от вахты моряки, а корабль бодрствует. Тут и там прохаживаются молчаливые дневальные, мелькнёт и исчезнет озабоченный краснофлотец — электрик, механик, спешащий исправить какую-нибудь случайную неполадку, пробежит вестовой, чего доброго — заденет головой подвесную койку и услышит сонный голос: «Кто там снизу бодается?» В палубах, в кубриках спят люди, а в кочегарке, машинном зале, радиорубке, на мостике нет сна, не спят те, кто по строгому расписанию вахт должен обеспечить кораблю ход, зоркость и способность быстро, сокрушительно отразить атаку «противника».

Забыли о сне люди в штабе «красных»: склонившись над картами, они обсуждают ход тактических занятий, оценивают службу каждого корабля и командира, шлют по радио приказы, и вся эскадра «красных» точно знает свои задачи, знает, как надо действовать в том или ином случае. Забыв о часах, засиделся политработник в своей каюте — он готовится к лекции по истории Красного флота. Книги рассказывают ему о сплочённости, дисциплинированности и отваге лучших в мире русских моряков. Продолжает работу походная редакция: завтра утром выйдет свежий выпуск газеты «Красный Балтийский флот», составленный, набранный и отпечатанный тут же, на корабле. Главное место газета отведёт статье артиллериста Ламина: «Образцово проведём наркомовские стрельбы!»